Ребенок умер от отека легких
Шокирующий случай произошел в Алматинской области. В конце сентября в городе Текели похоронили 9-летнего Сережу ФРАНЦА (на снимке). По словам родителей, их сын умер от… хлебной крошки, которую вовремя не заметили и не извлекли врачи. 23 ноября мать Сережи Ольга ФРАНЦ подала в суд на эскулапов, которые принимали участие в лечении ребенка.
– В среду, 12 сентября, у Сережи было небольшое недомогание, появилась осиплость голоса, – рассказывает Ольга Франц. – Я тогда подумала, что у него горло болит. Посмотрела – все нормально, горло не красное. Ребенок даже в школу ходил. В четверг, 13 сентября, он был на приеме в местной амбулатории. Участковый врач-педиатр, осмотревшая сына, сказала: ребенок задыхается – и диагностировала у него астматический приступ.
Такой диагноз стал для родителей настоящим сюрпризом, ведь ребенок не синел и не краснел, бегал с другими пацанами на улице. Тем не менее, в амбулатории вызвали «скорую», которая доставила Сережу в детское отделение городской больницы Текели.
– Там врач тоже сказал: похоже на астматический приступ, – рассказывает Ольга. – Сережу начали прокапывать и колоть. Но состояние ухудшалось. На следующий день, 14 сентября, в больнице сделали рентген легких. Нам сказали: снимок показывает что-то не совсем понятное. В общем, сына продолжали лечить от астмы. Когда ему становилось тяжелее дышать, давали кислородную маску.
15 сентября текелийские медики приняли решение: поскольку ребенку все хуже, надо переводить его в Талдыкорган, в областную детскую больницу.
По приезде туда оказалось, что многих врачей нет на месте – выходной день. Надо отдать должное дежурному врачу: он быстро вызвонил своих коллег в больницу. Лор определил у ребенка инородное тело в дыхательных путях.
Сереже был сделан рентген, а затем срочно назначена бронхоскопия. Операцию проводили под общим наркозом – чтобы у ребенка не сработал рвотный рефлекс при введении прибора.
По словам Ольги Франц, после операции эскулапы вынесли простыню, на которой лежали извлеченные из дыхательных путей Сережи хлебные крошки и гной.
– Врач сказал: дыхание сына стало легче, через три часа он отойдет от наркоза и мы с ним сможем поговорить, – вспоминает Виктор Франц. – Мы с супругой расслабились. Но вскоре нам врачи заявили: ребенок в тяжелом состоянии. А потом его не стало… Сережа умер от отека легких. А еще врачи нам заявили: если бы мы приехали на день раньше, ребенок уже бегал бы…
Сразу после смерти сына его родители написали заявление в прокуратуру. Доследственной проверкой по факту смерти Сережи занялось УВД Талдыкоргана. На днях родителям вручили постановление: в возбуждении уголовного дела отказано «за отсутствием состава преступления». Следователь ЕНДИБАЕВ пояснил: он не усматривает ошибок в диагностике и лечении Сергея. При этом полицейский сослался на заключение судебно-медицинской экспертизы.
Родители Сережи с трудом, но смогли достать его копию. И были в очередной раз шокированы: согласно данным экспертов, ребенку еще в амбулатории поставили диагноз острый бронхит, а в областной больнице у него никакого инородного тела не нашли. Умер Сергей, как сказано в бумаге, от стремительного развития банальной ОРВИ и от того, что пациент поздно обратился за медицинской помощью!
При этом результаты судмедэкспертизы никак не вяжутся с данными проверки, которую сразу после смерти Сережи провел департамент комитета контроля медицинской и фармацевтической деятельности Минздрава.
Проверяющие заявляют: еще в амбулатории у ребенка некачественно собрали анамнез заболевания, и – цитирую письмо родителям – «диагноз был выставлен неверно», «не учтен ведущий патологический синдром, при котором показана срочная госпитализация в специализированный стационар для удаления инородного тела». Ревизоры заявляют, что еще в первый день обращения ребенка надо было немедленно доставить в нужную больницу на борту санитарной авиации.
Похожий вердикт вынесен и в адрес врача, который в городской больнице Текели лечил ребенка от астмы. «Таким образом, считаем, что смерть ребенка, Франца С., была условно предотвратима при своевременной диагностике основного заболевания», – пишут проверяющие.
В итоге приказом директора городской больницы Текели двух врачей-педиатров – амбулатории и больницы – наказали… выговорами.
Родители умершего мальчика категорически не согласны ни с этим решением, ни с выводами следователей. Они считают, что в это дело должна вмешаться прокуратура. А вчера, 23 ноября, они подали в суд на горбольницу Текели и двух педиатров. Семья Франц хочет взыскать с них 100 млн. тенге.
Виктор БУРДИН, фото Романа ЕГОРОВА и из архива семьи ФРАНЦ, Алматы
Вместо P.S. Мы дозвонились до врача-педиатра, который с 13 по 15 сентября лечил Сережу Франца от астмы и к которому больше всего претензий у родителей умершего мальчика. По этическим соображениям мы не называем его имени.
– Ребенок поступил с направлением: обструктивный бронхит, – рассказал доктор. – И мы пошли работать по клинике этого заболевания. Типичная клиника была. Вроде бы все по правилам назначил, прокапали, ребенку легче стало. На следующий день у него – одышка. Сделал рентген. На снимке угрожающего ничего не было. Рентгенолог написал диагноз: по типу бронхиальной астмы. По анализу крови тоже не было признаков, угрожающих состоянию. После обеда я пригласил консультанта-анестезиолога (в тот день не было врачей – они все были на праздновании Дня Капшагая, я остался один из детских врачей).
Вечером (14 сентября. – В. Б.) у мальчика было среднее состояние. Мы продолжили лечение. Я неоднократно спрашивал родителей: может, он чем-то подавился? Но мать говорила: нет. Я успокоился и стал дальше работать. Я был уверен, что все идет нормально. Ему было не лучше, но и не хуже. Сам он (Сережа. – В. Б.) говорил: баловался с учениками, подавился крошкой хлеба.
В субботу мы повезли его в областную больницу. А что случилось дальше, я в подробностях не знаю. И я себя виновным не считаю.
Источник
– Вы в моём доме! Что вы себе позволяете?..
Ленка плечом отпихнула назойливую владелицу квартиры, устремляясь к стоящему в небольшом холле дивану.
Стоящий около дивана мужчина средних лет настойчиво пытался уложить на него пожилую женщину, приговаривая: “Мама. Тебе надо полежать. Сейчас врач придёт”.
Однако женщина ложиться не хотела и всё время порывалась сесть, вяло сопротивляясь просьбам и действиям сына. Из её рта шла розовая пена, а дыхание было настолько шумным, что было слышно даже в коридоре и напоминало закипающий чайник. Ленка тем же плечом отодвинула от женщины средних лет мужчину и рывком придала больной сидячее положение.
– Я за кислородом, – отмахивающийся от предлагаемых бахил фельдшер чуть не бросил на пол ящик и кардиограф и тут же умчался из квартиры, оставив в недоумении её владелицу, протягивающую теперь уже неизвестно кому синий шарик скомканных бахил.
Отёк лёгких нарастал как снежный ком. Одутловатое лицо больной то бледнело, то чуть не синело, то вроде бы принимало свой истинный цвет. Кислород, щедро приправленный спиртом, массивно вливался в забитые пеной лёгкие больной. Две поставленные капельницы щедро дозировали своё содержимое в старческие вены. Но стабилизировать состояние всё никак не удавалось. В полузабытьи больная всё ближе подходила к краю, откуда уже не вытащить ни дефибриллятором, ни капотеном.
Ленка, посмотрев, как фельдшер меняет уже второй баллон кислорода, что-то для себя решила и впервые обратилась к так и стоявшим в коридоре родственникам.
– Больная нестабильная. Шансов пятьдесят на пятьдесят, что довезём до больницы, и совсем без вариантов, если продолжим корячиться тут. Выбирайте.
– Ну… – первым замялся с ответом мужчина – я сестре сейчас позвоню.
Женщина молчала, наблюдая, как её муж тычет пальцами в кнопки телефона.
– Вы кем больной приходитесь? Сноха? Значит так, сноха. Ищите мужиков по этажу. Да… – видя зарождающийся протест, Ленка повысила твёрдость в голосе – … мне плевать, как вы это сделаете. Двоих хватит. Третьим мой фельдшер понесёт, четвёртым ваш муж. А ты пока – она обернулась к напарнику – давай за сидячей (каталкой).
– У мужа спина болит – так и не оправившаяся от недоумения, скорости происходящих событий и наглости пришельцев женщина всё же послушно, как под гипнозом, вышла в коридор.
– Тогда троих ищите!
– Вас… – мужчина передал трубку Ленке.
– Да! Вы ей кем приходитесь? Хорошо, дочь. Вам ситуацию обрисовали? Согласие даёте? Ну, слава богу. Хоть кто-то адекватный…. Ничего не обещаю. Нет, нет. Сопровождающих не возьмём, – Ленка покосилась на стоявшего рядом мужчину, – если что случится, только мешаться будут. Сюда-то зачем? Сразу в больницу поезжайте…
***
Больная умерла, не доехав до стационара метров сто. После получаса бесполезной реанимации у Ленки разболелась голова. Она болела всё время, пока ждали полицию, пока писали карту вызова и оформляли протокол о смерти. Пара таблеток обезболивающего погоды не улучшили. Да и какая таблетка может снять головную боль, когда работаешь подряд вторые сутки?
Потом подъехала дочь. Долго смотрела через окно “газели” на лежащую на носилках бездыханную мать, тихо плача и рассказывая то ли Ленке, то ли самой себе, что у мамы уже дней пять как появились отёки. Что мама так и отказывалась от вызова врача. Что врача из поликлиники ей всё-таки днём вызвали и врач назначил маме мочегонное.
– А скажите, доктор… – Ленкина головная боль на секунду отступила, пропуская в мозг тихо заданный вопрос. – А скажите. Если б днём скорую вызвали, можно было спасти?
– Не знаю. Конечно, шансов побольше было бы, но это чисто теоретически. Не знаю.
Распрощавшись с дочкой, Ленка закурила. Голова уже болела чуть меньше. Фельдшер наводил порядок в салоне, ворча на нерадивых санитаров спецбригады, забиравших из их машины умершую больную и поваливших при этом с полок всё, что только можно было повалить. Ленка курила, а в ушах настойчиво стояли истерические вопли владелицы квартиры: “Бахилы! Немедленно наденьте бахилы! Что вы себе позволяете!”
Подпишитесь на LIFE
Источник
Илья Бархатов / 74.RU
Ежедневно коронавирусную инфекцию диагностируют у сотни новосибирцев. Больницы, да и врачи, работают на пределе
Каждый день в Новосибирске регистрируют 2-3 смерти от коронавирусной инфекции, но смертность в ковидных больницах куда выше. Некоторые пациенты умирают, не дождавшись результатов анализа на коронавирус. В справках о смерти фигурируют идентичные диагнозы: «отёк легких». Кого-то из таких умерших хоронят в закрытых гробах. Кого-то по старинке – в открытом гробу, разрешая родным небольшую церемонию прощания. При этом родственники доподлинно не знают, был ли у их близкого COVID-19 – нет ни отрицательного теста, ни положительного. При попытке разобраться, почему анализы делаются так долго, чем на самом деле болели эти люди и какими лекарствами их лечили, родные натыкаются на непробиваемую стену молчания. Как новосибирцы ищут правду после смерти своих близких – публикуем истории двух семей.
«Был на своих ногах, в абсолютно нормальном состоянии»
История 67-летнего Алексея Алексеевича.
Поступил в больницу 8 мая, скончался 18 мая.
Диагноз: «отёк легких».
Претензии к больнице: долго делали тест на коронавирус, не сообщили результат, отказываются предоставить информацию о ходе лечения – как и чем лечили.
Вопросы к методам лечения в больнице № 11 у родственников 67-летнего Алексея Алексеевича (имя изменено по просьбе дочери) возникли ещё при его жизни. В инфекционный госпиталь мужчину привезли на майских праздниках – почувствовал себя плохо, но был, по словам близких, в абсолютно нормальном состоянии, стоял на своих ногах. А ровно через 10 дней лечения крепкий пожилой мужчина скончался.
– Приехали мы к больнице в четыре часа, а приняли его только в 7 утра. Сделали снимок, он показал двустороннее воспаление лёгких, мы, конечно, были в шоке, потому что ещё суток не прошло, как мы сделали снимок в нашей поликлинике, и там всё было нормально, – рассказывает Елизавета, дочь пенсионера. – У папы взяли мазок на коронавирус, сказали, что результат будет готов через три дня, но, к сожалению, нам его так никто и не сообщил. Папу сразу после госпитализации забрали в реанимацию, потому что, как нам объяснили, мест в палате нет. Он спокойно запрыгнул на каталку, потому что был в нормальном состоянии, хотя и чувствовал себя плохо. Нам дали телефон реанимации, сказали: «Звоните».
Всю неделю по указанному телефону давали однообразные ответы: мол, состояние стабильное, мужчина «обслуживает себя сам», а затем сообщили, что ему стало хуже и его подключили к ИВЛ. Тогда Елизавета забила тревогу, поехала в 11-ю больницу поговорить с главврачом, но до него не добралась – удалось пообщаться лишь с кардиологом.
– Я спрашивала о том, нужно ли что-то папе, кто его лечащий врач, чем его лечат… А мне: «Он получает всё необходимое». Говорю: «А какой результат теста?», мне отвечают: «Он ещё не готов». Как так? 10 дней ведь уже прошло! – возмущается Елизавета.
Сразу из больницы она отправилась в прокуратуру Ленинского района писать жалобу о том, что не может получить полных сведений о состоянии отца. Пока она была в прокуратуре, ей позвонили из больницы и сообщили: Алексей Алексеевич скончался.
– И это так он получал всё необходимое? Потом знакомые, которые лежали в 11-й больнице в то же время, что и мой папа, рассказали мне страшные вещи. Якобы там по три дня не подходят к людям, которые лежат с пневмонией, а антибиотики, которые дают, самые дешёвые. Вот и я думаю, что папу толком не лечили, что он эту неделю в реанимации просто боролся за жизнь, – продолжает она.
предоставлено Елизаветой
Вот что указано в свидетельстве о смерти Алексея Алексеевича
С момента смерти пенсионера прошел почти месяц, но Елизавета до сих пор не может выяснить, как всё-таки лечили её отца. Семья организовала обычные похороны, никакого закрытого гроба не было, потому что согласно свидетельству о смерти Алексей Алексеевич умер не от коронавируса. Что показал тест – до сих пор неизвестно.
Могут ли родственники получить медицинские документы умерших людей?
После случившегося Елизавета написала ещё несколько обращений – два в областную прокуратуру о возможности получить медицинские документы и проведении проверки качества оказанной медпомощи в больнице № 11, одно – в ОФМС и ещё одно (повторное, уже после смерти отца) – в прокуратуру Ленинского района. Их переадресовали в Росздравнадзор, Минздрав и к судебным приставам, хотя, как уточняет девушка, она сама не понимает, почему одно из обращений попало к приставам.
Вскоре она получила ответ из Минздрава (копия документа есть в распоряжении редакции), в котором говорилось, что «в ГКБ № 11 проведён внутренний контроль качества и безопасности медицинской деятельности».
В ответе Росздравнадзора (редакция располагает копией) объясняется, что «установление причинно-следственной связи между оказанной медицинской помощью и наступившими последствиями осуществляется в ходе проведения судебно-медицинской экспертизы», а назначить её может только суд.
Корреспондент НГС отправил запрос в региональный Минздрав с просьбой разъяснить право членов семьи на получение документов о лечении своего родственника. В своем ответе министерство сослалось на постановление Конституционного суда от 13.01.2020 N 1-П «По делу о проверке конституционности частей 2 и 3 статьи 13, пункта 5 части 5 статьи 19 и части 1 статьи 20 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» в связи с жалобой гражданки Р.Д. Свечниковой».
– Медицинским организациям надлежит по требованию супруга (супруги), близких родственников (членов семьи) умершего пациента, лиц, указанных в его информированном добровольном согласии на медицинское вмешательство, предоставлять им для ознакомления медицинские документы умершего пациента с возможностью снятия своими силами копий (фотокопий), а если соответствующие медицинские документы существуют в электронной форме – предоставлять соответствующие электронные документы. При этом отказ в таком доступе может быть признан допустимым только в том случае, если при жизни пациент выразил запрет на раскрытие сведений о себе, составляющих врачебную тайну, – говорится в ответе Минздрава.
Адвокат по медицинским вопросам Юлия Казанцева говорит, что родственники умерших действительно часто сталкиваются с трудностями при получении документов, поскольку больницы могут ссылаться на врачебную тайну.
– Но есть постановление Конституционного суда, согласно которому родственники имеют право получать информацию о том, как и чем лечился их родственник. В этом случае нужно написать заявление на имя главного врача больницы, где лечился человек, и попросить выдать копию медицинской документации. Такие споры по умершим идут уже давно, поэтому в этом году Конституционный суд призвал реализовать право родственников истребовать всю информацию о лечении. То, что у нас не все медицинские организации об этом знают, в этом я больше чем уверена, – комментирует адвокат.
«Умерла от пневмонии, а прощаться у открытого гроба запретили»
История 65-летней Марины Баркиной.
Поступила в больницу 9 мая, скончалась 25 мая.
Диагноз: «отёк легких».
Претензии к больнице: неразбериха с результатами теста на коронавирус – диагноз COVID-19 не поставлен, но женщину хоронили в закрытом гробу, а подъезд, где она жила, дезинфицировали.
Родственники 65-летней Марины Баркиной, скончавшейся в стенах 11-й больницы, написали заявление в областной Следственный комитет о бездействии врачей и неоказании помощи их матери.
– Нам уже позвонили из СК и сказали, что передали заявление по месту больницы: в Ленинский следственный комитет… Заключительный диагноз смерти мамы: «отёк лёгких, пневмония». Патологоанатом сказал, что ковида там нет. Гистология, то есть исследование всех тканей, в том числе и на ковид, будет позже. А результаты теста, которые мама сдавала на коронавирус, так и не пришли, – рассказывает Иван Баркин, сын Марины Баркиной.
Мужчина уверен, что мать можно было спасти – он сам работает врачом-реаниматологом скорой помощи, поэтому оценивает ситуацию с точки зрения медика, а не только убитого горем человека.
Иван Баркин
65-летняя Марина Баркина скончалась в ГКБ № 11 от отёка легких
Марина Баркина поступила с диагнозом «пневмония» и подозрением на коронавирусную инфекцию в 11-ю больницу также на майских праздниках – 9 мая. Но врачи, утверждает сын Иван Баркин, впервые подошли к ней только утром 12 мая.
– Подошли, потому что она потеряла сознание и не могла дышать. Соседи по палате, которые могли ходить, позвали медсестру, тогда маме подключили кислород. Вообще люди с пневмонией должны всё время быть с кислородной поддержкой, а там её нет: один аппарат возят туда-сюда и дают тем, кому стало хуже, – рассказывает Иван Баркин.
Первый тест на ковид (его взяли ещё до госпитализации) пришёл без чёткого результата – отрицательного или положительного. В больнице взяли ещё несколько тестов, но результат пришёл лишь по одному и опять нечёткий. Остальные результаты тестирования где-то потерялись.
– В этой больнице лежат несколько моих коллег со скорой помощи, так они говорят, что некоторые неделями ждут результаты тестов: они или теряются, или просто не приходят, – утверждает врач-реаниматолог Иван Баркин, потерявший маму.
Дозвониться до главврача больницы, в отделение, на пост или на горячую линию Минздрава ему ни разу не удалось: нигде не брали трубку. После такой стены молчания он отправил жалобы в Прокуратуру и приёмную президента России. И через несколько дней в ГКБ № 11 пришла комиссия из Минздрава.
– Думаю, появление комиссии на что-то повлияло. Я в свою очередь писала жалобы в приёмную президента, прокуратуру и на НГС публикация была… Лекарства в больнице сразу нашлись. Началось полноценное лечение, – вспоминает Юлия Баркина, дочь Марины Баркиной.
Подъезд, в котором жила пожилая женщина, полностью вымыли, а работники МЧС обработали его раствором хлорки.
– У нас в подъезде, если не ошибаюсь, с конца апреля четырёх людей увезли с подозрением на ковид. Мы позвонили в ЖЭУ и попросили помыть подъезд: у нас к тому времени его не мыли уже целый месяц. Но в ЖЭУ сказали, что у них нет средств и обработкой вообще не они занимаются. Тогда мы позвонили на горячую линию, где нам дали телефон Роспотребнадзора… В итоге я целый день провисела на телефоне, но так и не смогла дозвониться до этого ведомства. А потом я обратилась к знакомому адвокату, и она добилась, чтобы у нас уже дважды подъезд помыли. Даже стены, – говорит Юлия Баркина.
На фоне двухсторонней пневмонии у Марины Баркиной в последние дни пребывания в больнице появились также сердечно-сосудистые проблемы. У женщины с юности был приобретённый порок сердца в лёгкой форме, но до последнего времени он её никак не беспокоил. 25 мая она умерла. Попрощаться с Мариной Анатольевной родные смогли уже только в крематории. Гроб вскрывать было нельзя, его опечатали: сказали, что прощание разрешено только так.
– В морг 11-й больницы очередь была. Вот у мамы моей пишут: «Пневмония, ковид не подтверждён», и, соответственно, это ни в какую статистику не ушло. А сколько таких человек? Вот нас в очереди стояло человек десять и всем похожие диагнозы выписывают, – рассказывает Иван Баркин.
Почему диагноза «коронавирус» нет, а хоронят как будто есть?
Закрытый гроб во время прощания с умершим от пневмонии – распоряжение Роспотребнадзора, говорит директор новосибирского крематория Борис Якушин.
– Видимо, есть определённый риск и для наших сотрудников. Ведь тело умершего в любом случае нужно подготовить: уложить ровно, что-то поправить. Получается, мы подвергаем опасности нашего сотрудника, который должен произвести манипуляции, возможно, с опасным телом, а также подвергаем опасности участников церемонии, – комментирует руководитель крематория. – Если же сказать от себя, то я считаю эти меры непонятными: много вопросов. Конечно, я считаю, что так (с закрытым гробом) церемония не должна проходить. Но в нынешней ситуации поступить по-другому невозможно. Это не от нас зависит. Возможно, мы станем применять стеклянный купол, которым будем накрывать тело, что позволит нам снять этот вопрос, связанный с пневмонией.
Поговорить с главврачом ГКБ № 11 Алексеем Величко, на которого родственники Марины Баркиной написали заявление в Следственный комитет, не удалось. В приёмной главврача объяснили, что он к телефону подойти не может, так как часто находится в «красной зоне» с больными коронавирусом. Официальный комментарий от больницы дал заместитель Величко и куратор больницы Олег Иванинский:
– Ситуация в медицине сегодня достаточно стандартная: когда родственники обращаются в Следственный комитет или прокуратуру, изымается история, а потом по итогам всех этих рассмотрений с экспертами принимается решение – кто прав, кто не прав. Сейчас очень большое внимание привлечено к учреждениям, которые оказывают помощь больным COVID-19, и врачи работают в интенсивных условиях.
Городская клиническая больница № 11 не первый раз попадает в коронавирусные скандалы и конфликты. Один из пациентов рассказывал, как сами врачи, которые не могли повлиять на ситуацию, матерились и предлагали больным снимать всё на видео и отправлять в Минздрав, чтобы здесь хоть что-то изменилось.
О том, как справляется с большим потоком людей больница, мы рассказывали в репортаже – публикуем кадры оттуда.
Источник